Мы с Ларисой приехали последний шов с Васьковой лапы снимать. Кот Вася вывихнул лапу в тазобедренном суставе и его прооперировали. «А Вася в юрте, на службе,» — сказали нам. Мы переглянулись и пошли на службу.
Открываю расписную дверь и попадаю в другой мир. Полумрак, поленья в печке бормочут, тум-тум говорит барабан, «всё будет» на незнакомом языке говорит лама. Я исчезаю в ритмичных напевах, багряных красках, отблесках огня и неуловимо знакомых запахах: уютных, смолистых и очень добрых. Это же бабушкина печка в Шумихе. Я лежу на печных полатях и смотрю сквозь сомкнутые ресницы на пляшущий огонь и пою: «Славное море — священный Байкал. Славный корабль — омулёвая бочка.» Мне пять лет, я не понимаю смысла песенных слов, для меня это песня про странную бочку и слова сами поются. Рядом прилабунилась кошка Мура, а во дворе меня ждёт пёс Волга. Кошка. Стоп. Это не Шумиха. Я не пятилетняя Ёлка. Я — Лена в поисках кота Васи.
Васю мы нашли в другой юрте, в бузной. Напали на малыша и вытащили последнюю скобу.
— Лариса, пожалуйста, я очень очень хочу пофотать везде и всюду!
Лариса получает от ламы разрешение на фотосъёмку и я остаюсь наедине со знакомым незнакомым бурятским буддистским миром.
Насыщенными, интенсивными, пронзительными, умиротворяющими, беспредельными и всепоглощающими красками Будда раскрашивает мир.
Мир, в котором живёт кот Василь Иваныч Терешков-Дацанский.
